Неточные совпадения
На втором
приеме было то же. Тит шел мах за махом, не останавливаясь и не уставая. Левин шел за ним, стараясь не отставать, и ему становилось всё труднее и труднее: наступала минута, когда, он чувствовал,
у него не остается более сил, но в это самое время Тит останавливался и точил.
На это обыкновенно замечали другие чиновники: «Хорошо тебе, шпрехен зи дейч Иван Андрейч,
у тебя дело почтовое: принять да отправить экспедицию; разве только надуешь, заперши присутствие часом раньше, да возьмешь с опоздавшего купца за
прием письма в неуказанное время или перешлешь иную посылку, которую не следует пересылать, — тут, конечно, всякий будет святой.
Потом он шагал в комнату, и за его широкой, сутулой спиной всегда оказывалась докторша, худенькая, желтолицая, с огромными глазами. Молча поцеловав Веру Петровну, она кланялась всем людям в комнате, точно иконам в церкви, садилась подальше от них и сидела, как
на приеме у дантиста, прикрывая рот платком. Смотрела она в тот угол, где потемнее, и как будто ждала, что вот сейчас из темноты кто-то позовет ее...
«В этом есть доля истины — слишком много пошлых мелочей вносят они в жизнь. С меня довольно одной комнаты. Я — сыт сам собою и не нуждаюсь в людях, в
приемах, в болтовне о книгах, театре. И я достаточно много видел всякой бессмыслицы,
у меня есть право не обращать внимания
на нее. Уеду в провинцию…»
Какое покойное, светлое выражение ни ляжет ей
на лицо, а эта складка не разглаживается и бровь не ложится ровно. Но внешней силы, резких
приемов и наклонностей
у ней нет. Настойчивость в намерениях и упорство ни
на шаг не увлекают ее из женской сферы.
Кузина твоя увлеклась по-своему, не покидая гостиной, а граф Милари добивался свести это
на большую дорогу — и говорят (это папа разболтал), что между ними бывали живые споры, что он брал ее за руку, а она не отнимала,
у ней даже глаза туманились слезой, когда он, недовольный прогулками верхом
у кареты и
приемом при тетках, настаивал
на большей свободе, — звал в парк вдвоем, являлся в другие часы, когда тетки спали или бывали в церкви, и, не успевая, не показывал глаз по неделе.
Он, однако, вежливо протянул мне руку, Версилов кивнул головою, не прерывая речи. Я разлегся
на диване. И что за тон был тогда
у меня, что за
приемы! Я даже еще пуще финтил, его знакомых третировал, как своих… Ох, если б была возможность все теперь переделать, как бы я сумел держать себя иначе!
Вообще они грубее видом и
приемами японцев и ликейцев, несмотря
на то что
у всех одна цивилизация — китайская.
Один из наших катеров приставал к берегу: жители забегали, засуетились, как
на Гамильтоне, и сделали такой же
прием, то есть собрались толпой
на берег с дубьем, чтоб не пускать, и расступились, когда увидели
у некоторых из наших ружья.
Я знаю, что мое воззрение
на Европу встретит
у нас дурной
прием. Мы, для утешения себя, хотим другой Европы и верим в нее так, как христиане верят в рай. Разрушать мечты вообще дело неприятное, но меня заставляет какая-то внутренняя сила, которой я не могу победить, высказывать истину — даже в тех случаях, когда она мне вредна.
Гумбольдт все слушал без шляпы и
на все отвечал — я уверен, что все дикие,
у которых он был, краснокожие и медного цвета, сделали ему меньше неприятностей, чем московский
прием.
Сначала меня принял какой-то шпионствующий юноша, с бородкой, усиками и со всеми
приемами недоношенного фельетониста и неудавшегося демократа; лицо его, взгляд носили печать того утонченного растления души, того завистливого голода наслаждений, власти, приобретений, которые я очень хорошо научился читать
на западных лицах и которого вовсе нет
у англичан.
Старики Бурмакины жили радушно, и гости ездили к ним часто.
У них были две дочери, обе
на выданье; надо же было барышням развлеченье доставить. Правда, что между помещиками женихов не оказывалось, кроме закоренелых холостяков, погрязших в гаремной жизни, но в уездном городе и по деревням расквартирован был кавалерийский полк, а между офицерами и женихов присмотреть не в редкость бывало. Стало быть, без
приемов обойтись никак нельзя.
Супруги едут в город и делают первые закупки. Муж берет
на себя, что нужно для
приема гостей; жена занимается исключительно нарядами. Объезжают городских знакомых, в особенности полковых, и всем напоминают о наступлении зимы. Арсений Потапыч справляется о ценах
у настоящих торговцев и убеждается, что хоть он и продешевил
на первой продаже, но немного. Наконец вороха всякой всячины укладываются в возок, и супруги, веселые и довольные, возвращаются восвояси. Слава Богу! теперь хоть кого не стыдно принять.
Вот этот самый Шпейер, под видом богатого помещика, был вхож
на балы к В. А. Долгорукову, при первом же знакомстве очаровал старика своей любезностью, а потом бывал
у него
на приеме, в кабинете, и однажды попросил разрешения показать генерал-губернаторский дом своему знакомому, приехавшему в Москву английскому лорду.
Педагогические
приемы у пана Пашковского были особенные: он брал малыша за талию, ставил его рядом с собою и ласково клал
на голову левую руку. Малыш сразу чувствовал, что к поверхности коротко остриженной головы прикоснулись пять заостренных, как иголки, ногтей, через которые, очевидно, математическая мудрость должна проникнуть в голову.
Писарь Замараев занял с приличною важностью свое место за волостным столом, а мельник Ермилыч поместился в качестве публики
на обсиженной скамеечке
у печки. Ермилыч, как бывший крестьянин, сохранял ко всякой власти подобострастное уважение и участенно вздыхал, любуясь властными
приемами дружка писаря.
Из залы нужно было пройти небольшую приемную, где обыкновенно дожидались просители, и потом уже следовал кабинет. Отворив тяжелую дубовую дверь, Петр Елисеич был неприятно удивлен: Лука Назарыч сидел в кресле
у своего письменного стола, а напротив него Палач. Поздоровавшись кивком головы и не подавая руки, старик взглядом указал
на стул. Такой
прием расхолодил Петра Елисеича сразу, и он почуял что-то недоброе.
После
приема у графа отец даже разозлился
на меня.
Ромашову казалось, что голос
у него какой-то чужой и такой сдавленный, точно в горле что-то застряло. «Каким я, должно быть, кажусь жалким!» — подумал он, но тотчас же успокоил себя тем обычным
приемом, к которому часто прибегают застенчивые люди: «Ведь это всегда, когда конфузишься, то думаешь, что все это видят, а
на самом деле только тебе это заметно, а другим вовсе нет».
Конечно, всего скорее могла донести матери младшая дочка, четырнадцатилетняя лупоглазая Любочка, большая егоза и ябедница, шантажистка и вымогательница. Зоркие ее глаза видели сквозь стены, а с ней, как с «маленькой», мало стеснялись. Когда старшие сестры не брали ее с собой
на прогулку, когда ей необходимо было выпросить
у них ленточку, она, устав клянчить, всегда прибегала к самому ядовитому
приему: многозначительно кивала головой, загадочно чмокала языком и говорила протяжно...
У них связи с Internationale; они сумели завести агентов в России, даже наткнулись
на довольно оригинальный
прием… но, разумеется, только теоретически.
—
На русском языке, потихоньку разумеется. Юлия Михайловна знает и позволяет. Колпак; впрочем, с
приемами;
у них это выработано. Экая строгость форм, экая выдержанность! Вот бы нам что-нибудь в этом роде.
Каждую неделю ходил к нам Очищенный с урочным фельетоном и всегда встречал
у нас радушный
прием; но
на этот раз нам показалось странным: каким образом попал к нам этот злокачественный старик?
Годунов, посланный вперед приготовить государю торжественный
прием, исполнив свое поручение, сидел
у себя в брусяной избе, облокотясь
на дубовый стол, подперши рукою голову. Он размышлял о случившемся в эти последние дни, о казни, от которой удалось ему уклониться, о загадочном нраве грозного царя и о способах сохранить его милость, не участвуя в делах опричнины, как вошедший слуга доложил, что
у крыльца дожидается князь Никита Романович Серебряный.
Больт сел
на складной стул.
У него были
приемы рассказчика, который ценит себя. Он прочесал бороду пятерней вверх, открыл рот, слегка свесив язык, обвел всех присутствующих взглядом, провел огромной ладонью по лицу вниз, крякнул и подсел ближе.
Сама Марфа Петровна побаивалась бойкой
на язык Савихи и выучилась
у ней многим ораторским
приемам.
Я думал, что вас в сам деле нету. Чего ж она врет? И какая вы, Зоя Денисовна, хитрая.
На все
у вас
прием…
Не должно вытаскивать рыбу с одного
приема, из всей силы:
у мелкой рыбы вы станете рвать губы и забрасывать так далеко
на берег, что иногда не скоро в траве и найдете, даже потеряете; а с крупной рыбой можете порвать лесу или сломать удилище.
Втискиваю голову в чьи-то ноги
на эстраде, поднимаюсь, упершись
на руках, вползаю между стоящих, потратив
на этот гимнастический
прием всю силу, задыхаюсь, прижимаясь к стене. За толпой его не видно. Натыкаюсь
у стены
на обрубок, никем, должно быть, не замеченный. Еще усилие — и я стою
на нем, выше всех
на голову.
Барон мало того, что в Михайле Борисовиче потерял искреннейшим образом расположенного к нему начальника, но, что ужаснее всего для него было, —
на место Бахтулова назначен был именно тот свирепый генерал, которого мы видели
у Бахтулова и который
на первом же
приеме своего ведомства объяснил, что он в подчиненных своих желает видеть работников, тружеников, а не друзей.
У нас от самого Бобова до Липихина матери одна перед другой хвалились, кто своих детей хладнокровнее сечет, и сечь
на сон грядущий считалось высоким педагогическим
приемом.
В деревнях по-прежнему мяли лен, дороги оставались непроезжими, и
на приемах у меня бывало не больше пяти человек. Вечера были совершенно свободны, и я посвящал их разбору библиотеки, чтению учебников по хирургии и долгим одиноким чаепитиям
у тихо поющего самовара.
Я, вероятно, увижу этого Семена с гуммозными язвами
у себя
на приеме.
— А теперь, прощайте, господа! — сказал он, вставая, — и да хранит вас Бог. Если же вы желаете узнать ближе мои воззрения
на предстоящие мне обязанности, так же как и
на ту роль, которая отведена в этих воззрениях обывателям вверенного мне стана, то прошу пожаловать завтра, в девять часов утра, в становую квартиру.
У меня будет
прием урядников.
Кончится
у нас
прием в Левкове, разъедутся последние мужицкие сани, и
на десять верст кругом — никого.
Я ненавидел резкий, не сомневающийся в себе звук его голоса, обожание собственных своих острот, которые
у него выходили ужасно глупы, хотя он был и смел
на язык; я ненавидел его красивое, но глупенькое лицо (
на которое я бы, впрочем, променял с охотою свое умное) и развязно-офицерские
приемы сороковых годов.
На закате солнца, отплывая из Казани, я заметил, что
у этого человека, неуклюжего, как медведь, лицо волосатое, безглазое. Становясь к рулю, он вылил в деревянный ковш бутылку водки, выпил ее в два
приема, как воду, и закусил яблоком. А когда буксир дернул баржу, человек, вцепившись в рычаг руля, взглянул
на красный круг солнца и, тряхнув башкой, сказал строго...
Некоторые нападали
на спутанность и неясность отношений между игроками,
на стихи, изрубленные, как лапша, в разговорах действующих лиц; а Пущин сказал, что Шаховской только по слухам знает черных игроков и что язык
у них и
приемы совсем другие.
У него был один
прием, всегда блистательно удававшийся ему
на московской сцене: в каком-нибудь патетическом месте своей роли бросался он
на авансцену и с неподдельным чувством, с огнем, вылетавшим прямо из души, скорым полушепотом произносил он несколько стихов или несколько строк прозы — и обыкновенно увлекал публику.
Он не был заискивающим ни мальчиком, ни потом взрослым человеком, но
у него с самых молодых лет было то, что он, как муха к свету, тянулся к наивысше поставленным в свете людям, усвоивал себе их
приемы, их взгляды
на жизнь и с ними устанавливал дружеские отношения.
Не предвидевший этого
приема, Арбузов сделал вперед два шага и в ту же секунду почувствовал, что его сзади опоясали и подымают от земли сильные, сплетшиеся
у него
на груди руки.
— И вот, — говорит, — тебе, милостивый государь, подтверждение: если память твоя сохранила ситуацию города, то ты должен помнить, что
у нас есть буераки, слободы и слободки, которые черт знает кто межевал и кому отводил под постройки. Все это в несколько
приемов убрал огонь, и
на месте старых лачуг построились такие же новые, а теперь никто не может узнать, кто здесь по какому праву сидит?
Не мешает это и потому, что изложение взглядов и
приемов г. Жеребцова может показать, какие понятия возможны еще
у нас даже между людьми, принадлежащими к образованному классу общества, путешествовавшими по разным странам Европы, читавшими и узнавшими кое-что, — хотя и поверхностно, — и умеющими написать по-французски два толстых тома о предметах, вызывающих
на размышление.
Жалко и смешно было смотреть
на Гоголя; он ничего не разумел в этом деле, и все его
приемы и наставления были некстати, не
у места, не вовремя и совершенно бесполезны, и гениальный поэт был в этом случае нелепее всякого пошлого человека.
— Муз-зыканты, по мест-а-а-ам! — командует Замошников хриплым, нарочно задушенным голосом, преувеличенно разевая рот и тряся закинутой назад головой: он, конечно, боится кричать громко и этими
приемами изображает до известной степени оглушительность команды полкового командира. — По-олк! Слуша-аай!
На крау-у-ул! Музыка, играй… Трам, папим, тати-ра-рам…
— Отец Николай, батюшка, долго еще изволят пробыть в церкви, так как теперича простой народ молебны будет служить, а вы по крайности тем временем чайку или кофейку
у меня откушаете. Богато-небогато, сударь, живу, а все
на прием таких дорогих гостей имею.
Граф. Алексею Николаичу вы можете докладывать, сколько вам угодно, но меня вам не убедить в том; я старый воробей
на службе — и цель всех вновь вступающих чернить деятельность своих предшественников очень хорошо понимаю: если дело пойдет хорошо
у них, это возвысит их собственный труд; а если оно пойдет дурно, то этим может быть отчасти извинен допущенный ими беспорядок, —
прием весьма старый и весьма известный в служебном мире!
— Некогда, некогда — чему
у нас делаться! Солитер… Я было посплетничать
на него приехал, да вот приключение это… завтра
прием мне был назначен, а теперь, пожалуй, и не выслушает!
— Э, что там
приемы. К черту! — крикнул студент, и
у него этот крик вырвался неожиданно таким полным и сильным звуком, что он вдруг почувствовал в себе злобную и веселую радость. — Я слишком много намолчался за эти два месяца, чтобы еще разбираться в
приемах. Да! И стыдно, и жалко, и смешно глядеть, Павел Аркадьевич,
на вашу игру. Знаете, летом в увеселительных садах выходят иногда дуэтисты-лапотники. Знаете...